Тот, кто не жил перед революцией, не знает всей радости жизни. Именно так гласит основной посыл фильма, который поставил молодой итальянец, опираясь на работу Стендаля «Пармская обитель» (к слову, сам Бертолуччи – тоже уроженец Пармы). Фабрицио (Фраческо Барилли) – еще очень молод и импульсивен. Будучи подверженным постоянным сладкоголосым речам своего товарища Агостино (Аллен Миджетт), он начинает задумываться на тему бренности бытия, заскорузлости общества, давления стариков, ограничивающих свободу молодых. Агостино – тот еще, на самом деле, тип. Периодически впадает в депрессию и пытается покончить с собой. Что, разумеется, действует только как убеждающий фактор на Фабрицио. В результате парень бросает свою богатую семью, уходит от милой невесты Клелии (Кристина Парисет), найдя утешение и постель в обществе более радикально настроенной тетки (Адриана Асти). Впрочем, подобный образ жизни становится для него наоборот – школой осознания невозможности отказаться от плюсов жизни в буржуазном обществе в семье обеспеченных людей.
Для Бертолуччи этот фильм является первым осознанным и самостоятельным опытом работы. Да, фильмография режиссера начинается с картины «Костлявая чума», однако автор не любит говорить о ней, как о собственной картине, отдавая дань проделанной работе Пазолини, у которого он тогда только начинал помощником. Для Бертолуччи, убежденного борца с капитализмом и сторонника левых коммунистических идеалов, эта лента стала очень важной. Его терзал страх конфликта между его политическими убеждениями, и преломлением их на реальное западное общество, которое вполне могло поглотить и не такую идеологию, даже не заметив. Что будет, если радикальный элемент попытается достичь своего, достигнет, но поймет, что потерял по пути к цели все силы, так как вокруг много отвлекающих факторов бытового характера.
Таким образом, Бертолуччи создает фильм о бунте молодежи, предсказывая драматические события 1968 года. Впрочем, сделал он это скорее вслед пронзительным фильмам Годара, который к тому времени бунтовал не первый год, и предвосхищал революцию более громогласно и заметно. Всем прекрасно известно, что на ранней стадии своей карьеры Бертолуччи настолько боготворил Годара, что во многом пытался перенести некоторые элементы деструктивного и постмодернистского стиля последнего в собственное творчество. Повествовательная сложность, визуальная смелость, доходящая до понятия наглости, попытка скорее разрушить что-то старое, пробуя найти какие-то новые средства выразительности и реструктуризируя кинематографический язык на месте разрушенного.
К примеру, Бертолуччи играет с зеркалами, привнося не только параллели со сказочностью Кэррола или элементы визуализации рефлексии, но и пытаясь вынести работу на какой-то метакинематографический уровень, играя с постмодернизмом. Таким образом человеческая фигура, одновременно отраженная в нескольких зеркалах, является таким символом параллельно снимающих кинокамер под разными углами. В целом, желание режиссера бросить вызов сложившимся принципам повествовательного кинематографа, будь то попытка скрыть часть действий за кадром или слега резкий монтаж, прослеживается четко. Столь же непрост Бертолуччи и в драматургии, где он использует наработки материала Стэндаля для создания психодраматических инструментов, с помощью которых пытается изменить кинематографическое восприятие и начать революцию, которую он продолжит в своем следующем фильме «Партнер».