Фильм

Месть мертвеца

Когда Солдат (Падди Консидайн) вернулся в свой город, ему понадобилось совсем немного времени, чтобы понять, что за время его отсутствия ничего не изменилось. Те же постиндустриальные пейзажи, та же мерзость запустения и те же протокольные рожи, приматообразная хрень в трениках, барыжащая на улицах дешевой химической дрянью. Восемь лет назад, когда Солдат служил своей стране, эти уроды поймали младшего брата Солдата, слабоумного и безобидного добряка, и вдосталь поиздевались над ним на пределе своей неандертальской фантазии. Напичкали наркотой, подложили в постель обдолбанную девку, пугали и дразнили, а потом вывезли испуганного, дрожащего, потерявшего ориентацию юродивого за город к заброшенной ферме и выбросили из машины на произвол судьбы. И вот теперь в город вернулся его старший брат, чтобы заплатить по счетам. Живой труп с прозрачными от безумия глазами и в потертой натовке цвета хаки, совсем как у Джона Рэмбо, как-то раз тоже весьма неудачно вернувшегося домой. Будущего нет. Прошлое бывает только двух видов: анилиновые детские воспоминания о братских играх, будто давным-давно снятые домашней кинокамерой, да черно-белые флэшбэки той самой вечеринки, отвратительно гогочущего праздника непослушания (Солдат, конечно, был тогда далеко, но в его черепной коробке обреченно крутятся чужие воспоминания о том, как все происходило). В настоящем же — одно только отмщение, изощренное и чудовищное. Страшное настолько, что единственным выходом в конце пути будет насильно впихнуть армейский тесак в скользкую от страха пятерню последнего из мучителей, чтобы все это наконец-то закончилось. В первую очередь — для него самого.

«Месть» в оригинале, конечно, не «месть», а «Башмаки мертвеца». «Кто ждет обуви, которая останется после покойника, тот долго ходит босым» — максима не хуже старинной клингонской пословицы об оптимальной температуре для подачи некоторых блюд. Безупречно придуманный и исполненный фильм Шейна Медоуза увидел свет, когда тема мести в очередной раз стала для мирового кино ключевой, но надолго остался не более чем локальной британской сенсацией: возмездие здесь не распускалось ослепительно красивым бутоном, как в «Убить Билла», не кувыркалось аморальным перевертышем «Олдбоя» и не завершалось догвилевским человеконенавистническим триумфом. О вершащейся на экране справедливости можно, пожалуй, сказать все что угодно, кроме того что она «торжествует». Месть в «Башмаках» — не то что холодная, но какая-то прогорклая, заплесневелая, заветренная. Не приносящая никакого удовлетворения и не способная ничего изменить.

Похожая ситуация складывалась с темой в 70-х. С одной стороны, при поддержке убойной силы пистолета «магнум» вершили свое собственное правосудие вигиланте Иствуда и Бронсона, с другой — блестел разбитыми очками дохляк Хоффман в «Соломенных псах». Но даже в этих шедеврах брутальной безысходности все-таки брезжило некоторое подобие катарсиса. В «Башмаках» на просветление надеяться бессмысленно и глупо. И при всем желании невозможно идентифицировать себя с главным героем: никакого сочувствия к себе этот господин Месть не вызывает в принципе (да и не стояло перед ним такой задачи), тем более что если сидящий в зале зритель на кого-то и похож — то только на очередного урлана из смертного списка Солдата.

Мрачная пастораль Медоуза сродни тяжелому передозировочному трипу, который накрывает перепуганных как зайцы мучителей по недоброй воле Солдата, сыпанувшего в чайник слоновью дозу галлюциногенов. От него невозможно избавиться, зажмурив на некоторое время глаза и встряхнув раскалывающуюся голову. Все равно единственное, что ты увидишь, когда в зрачок вернется фокус и перед глазами перестанут расплываться разноцветные пятна, — это лицо человека, которого ты изо всех сил пытался вычеркнуть из памяти, и у тебя это почти что получилось. Почти. «Помнишь меня? Знаешь, кто я такой?» Ничего на свете не хочется меньше, чем отвечать на эти вопросы. Но Солдат — падший ангел-истребитель, взявший на себя черную работу, от которой отказывались бы даже самые прожженные прислужники преисподней, — и так прекрасно знает на них ответ.