7 московских спектаклей, которых не заслуживает российский театр

Олег Глушков, чуть не ставший худруком «Практики» в транзитный период весной 2018-го, — молодая звезда российского танцтеатра. В «Гипносе», который начинается с молчаливого 10-минутного ультрамедленного сползания перформеров со стульев, он открывает галерею хореографическо-художнических образов, меняющих медитативную интонацию на истерический юмор в духе «Летающего цирка Монти Пайтона». Никакого нарратива или сценографии, сцена, чистая телесная перформативность и отличная работа с музыкой и звуком — за полтора часа Глушков делает большой прыжок в сторону всего того в театре на стыке драматического и танцевального, что российскими режиссерами упущено.

Проект коллектива «Театр взаимных действий», в котором — сюрприз — вообще-то нет ни одного режиссера, а есть целых три художника и один продюсер. Команде удалось соорудить иммерсивную мокьюментари-экскурсию по пространству Боярских палат. Экскурсия проходит по местам вымышленной встречи инопланетной цивилизации с земной, произошедшей, по задумке, в 1989-м в маленькой деревне в Томской области. Объединение Ксении Перетрухиной, Леши Лобанова, Шифры Каждан и Александры Мун при участии драматурга Наташи Боренко результировалось в спектакль, который инновативен не только своей формой, но в первую очередь способом организации работы креативной команды. Для обобщенной Европы, перед которой нам не должно быть стыдно за этот список, уже давно обычным делом является горизонтальная структура такого рода сотворчества, когда спектакль придумывается целиком несколькими равноценными единицами.

Обогнав новый реализм Остермайера и Персеваля, строгий формализм и политическую документальность, режиссер Андрей Стадников в кооперации с композитором (а в случае с этим спектаклем, скорее, музыкальным хореографом) Дмитрием Власиком соорудил почти пятичасовой интеллектуальный триллер о природе власти. Документальные и художественные тексты начала прошлого века почти постмодерново скроены со своими аналогами из реалий современной России. Зрители сидят на пирамиде, увенчанной огромной русой косой, а в конце спектакля перформеры сами хлопают вплоть до последнего зрителя. На одном из показов аплодисменты продлились целый час — режиссер Клим с товарищем никак не хотели уходить.

Если адаптированный на русскую почву «Remote Moscow» от интеллигентных швейцарцев кажется вам буржуазным и слишком жизнерадостным, то есть похожий, но значительно более бескомпромиссный опыт променад-высвобождения — спектакль «Неявные воздействия» комиссара Всеволода Лисовского. Если продюсеры от Rimini Protokoll тщательно заключают договоренности со всеми владельцами и распорядителями общественных и частных мест, на которые участники спектакля заходят, то Лисовского и его актеров это интересует в последнюю очередь. Поэтому по ходу спектакля довольно часто вызывают полицию или забирают перформеров в отделение для выяснения обстоятельств.

Если и есть чем России гордиться на ниве современного театра, так это музыкальным постоперным театром. Впрочем, почти все предметы гордости сосредоточены в одной московской институции — «Электротеатре». Композитор Владимир Раннев, уже выступавший режиссером своих музыкальных работ, написал и поставил здесь «Прозу» по двум рассказам Антона Чехова и Юрия Мамлеева. Один текст существует в форме пропеваемого либретто, второй — в форме комиксовых титров. Следить за обоими невозможно, впечатление все это производит поразительное. На спектакль надо идти три раза: первый раз слушать, второй смотреть, третий — любоваться сценографией.

Спектакль по пьесе драматурга Наташи Зайцевой возвращает текст в современный театр. В тексте часовой драмы эпохи технологической сингулярности герои решают повседневные этические вопросы из будущего, в этом им помогает система искусственного интеллекта Siri. Режиссер Алексей Кузмин-Тарасов поместил сам себя и еще троих перформеров на круговую карусель, которая медленно вращается, описывая замкнутую траекторию, и по которой на пути к решению насущных проблем движутся персонажи спектакля. Редкий пример спектакля, в котором ведется адекватный разговор о том будущем, которое уже наступило.

Мегаломанский проект Бориса Юхананова, который он сам называет «разомкнутым пространством работы», может вызывать вопросы в части вечерних композиций — готовых спектаклей на текст Апулея. Но дневные модули, в которых на протяжении четырех часов сам Юхананов, играющий богиню Изиду, отсматривает эскизы своих учеников, — это важнейший для всего ландшафта современного театра опыт по выращиванию зрителя-производителя и по раскрытию режиссерской работы наружу. Спектакль идет пять дней, то есть у ответственных посетителей занимает аж сорок часов зрительского времени.