Формально «Однажды в Анатолии», с ее издевательским кивком в сторону Серджо Леоне, — намотанная на бесконечный рулон пленки и размазанная по однообразному ландшафту процедурная драма, где люди, обсуждая урологические и другие проблемы, полтора часа ищут труп, а потом еще примерно столько же думают, что с ним делать. За эту способность натянуть прозаический сюжет на эпических масштабов картину про стремление закапывать своих мертвых как можно глубже Джейлану хочется немедленно дать шоколад ку. Нет, половинку.
Драма |
14+ |
Нури Бильге Джейлан |
21 мая 2011 |
12 января 2012 |
2 часа 30 минут |
nbcfilm.com |
Три машины неспешно петляют по сельской дороге. В них — усталые мужчины среднего возраста: прокурор, врач, следователь, рядовые жандармы — и двое помоложе, в наручниках. На одном из холмов зарыт труп, где именно, непонятно. Поиски усложняет тот факт, что обвиняемые в ночь убийства крепко выпили и из ориентиров помнят только коровью поилку, поле и дерево. В округе такие за каждым поворотом и, в общем-то, ничего, кроме них, и нет. Темнеет, потом светает. К моменту, когда тело все-таки откопают, уже ясно, что дело не только в нем.
Нури Билге Джейлан, гордость турецкой кинематографии и многолетний любимец Каннского фестиваля, в этом году увез оттуда очередной Гран-при (точнее, половину — вторую отдали братьям Дарденн) и ворох газетных вырезок со словами «великий художник». Притом что формально «Однажды в Анатолии», с ее издевательским кивком в сторону Серджо Леоне, — намотанная на бесконечный рулон пленки и размазанная по однообразному ландшафту процедурная драма, где люди, обсуждая урологические и другие проблемы, полтора часа ищут труп, а потом еще примерно столько же думают, что с ним делать. Героя как такового нет (вплоть до заключительной части можно выбирать любого из мужчин с усами), диалоги наполовину состоят из реплик, от которых обычно избавляются еще на стадии сценария, в крайнем случае при монтаже. На сцене, где вскрытие заносят в протокол, легко пережить небольшой нервный срыв. Вместо действия — хронологическая последовательность. По всем признакам Джейлана хочется приписать к медитативным минималистам, и зря. Он страшно избыточен: плутает между детективом и роуд-муви, хмурым реализмом и притчей; из заурядных, мешающих ходу расследования разговоров вылезает десяток человеческих судеб, в какой-то момент появляется призрак и многозначительное яблоко. За эту способность натянуть прозаический сюжет на эпических масштабов картину про стремление закапывать своих мертвых как можно глубже Джейлану хочется немедленно дать шоколадку. Нет, половинку.