Под железными ударами восставшей черни белая гвардия мчит за кордон. В Париже разношерстную толпу барынь, главковерхов, миллионщиков и балаганщиков настигает амнистия. В мокрой шинели, в черной вуали, в адовом сплине вернуться решают трое. Киноповесть по мотивам одноименной пьесы Михаила Булгакова о Гражданской войне и бегстве белой армии в Константинополь.
Экранизация, Драма |
6+ |
1 января 1970 |
14 января 1971 |
3 часа 16 минут |
Под железными ударами восставшей черни белая гвардия мчит за кордон. В Париже разношерстную толпу барынь, главковерхов, миллионщиков и балаганщиков настигает амнистия. В мокрой шинели, в черной вуали, в адовом сплине вернуться решают трое.
Кинематограф Алова и Наумова честно документировал моральные шатания советского интеллигента от синих сполохов комиссарского ренессанса («Павел Корчагин») к страдальческому листанию привозных альбомов Брейгеля и Босха («Легенда о Тиле»). На полпути, в 70-м, интеллигент открыл для себя горькую ягоду белого дела. Запели про луну и акацию белоперчаточники в аксельбантах, внуки конюхов — красиво, ей-богу, красиво! — затосковали по канувшей породе приват-доцентов и вешателей, смятой красным колесом огнегривых тачанок. Тут и настал черед булгаковских благородий. Гулкий мах буденновских лав, тройное самоубийство командиров, положение павшего в шар земной, зябкий и поганый сон главкома под неутешной картой, тараканий праздник юрких недобитков на чужбине и азартное карточное колотье сделали «Бег» самой трагической фреской русской усобицы. «Россия не вмещается в шляпу, господа нищие!» — орал хмельной есаул клошарам, а белые кони ждали вернувшихся в мягких и ласковых сугробах.