Сериал «Актрисы» Федора Бондарчука: нарциссический гимн актерской профессии

Актер под пятьдесят Гера с обманчиво добрым лицом, на котором постепенно вырисовывается карта запоев (Алексей Макаров), играет Зилова в «Утиной охоте» и мужей в телемыле. Из-за съемок в последнем его больше не берут в большое кино, но он все равно очень хочет сняться в претенциозном артхаусе под названием «Нерв», куда на главную женскую роль пробуются все знакомые ему актрисы. Гера хрестоматийно спит с инженю и гримершами, но не хочет разводиться со своей женой Полиной (Светлана Ходченкова), которая тоже была актрисой, но ушла в православие. Полина вернется оттуда в конце первого эпизода, и сериал начнет оправдывать свое название и обывательские аксиомы об артистической среде, где все всех знают, со всеми спят и все всех ненавидят, особенно если считаются друзьями.

Сериал вообще разговаривает только прописными истинами, стереотипами и прямолинейными метафорами с такой лютой серьезностью, что в этом начинает мерещиться постирония. Полина благочестиво поет в хоре и носит косу. Вернувшись в актерство, она не только расплетает ее, но и, простоволосая, мгновенно переходит от христианского целомудрия к светскому пьянству и полиамории. И никакой сардонической интонации авторов — лишь расписанный под хохлому разврат с желтых страниц. При всей фарсовой подаче пороков (добродетелей у актеров нет), не покидает ощущение, что тут хотят кого-нибудь осудить.

Видеопрокат

Тема взлетов и падений, которую в кино о сценической жизни ухитряются каждый раз преподносить как откровение (можно подумать, такое случается только с актерами), проходит, так сказать, красной нитью. Вот Полина становится звездой, снявшись в том самом идиотском артхаусе, а вот она уже на локдауне рекламирует массажеры для соцсетей. Вот ее заклятая подруга Алена (Елена Николаева) не может получить ни единой роли, а вот она уже играет в спектакле французского режиссера, и ее приглашает к себе на передачу сам — барабанная дробь! — Федор Бондарчук.

Режиссер сериала без малейшего промелька самоиронии снимает себя в роли кинематографического бога. В последний раз так сильно себя в искусстве любила Норма Десмонд в «Бульваре Сансет», искренне убежденная, что она по-прежнему большая звезда, «это картины стали маленькими». Мир искусства так много рассказывал нам с экрана о своем эгоцентризме, что ничего другого мы от него не ждем. Но в «Актрисах» герои любят себя так самозабвенно, с такой страстью и таким детским кокетством, что почти можно умилиться.

Видеопрокат

«Ничего нас, актеров, не лечит. Ни церковь, ничего. Только смерть», — хмелея от самой себя, заявляет Алена, скрывающая от окружающих сына, чтобы казаться моложе. Все актерские семьи несчастливы одинаково: живут с одними, спят с другими, не любят ни тех, ни других, ни родителей, ни детей, потому что любят только отражение в зеркале. Проблематично смотреть сериал, в котором не симпатизируешь ни одному персонажу, кроме белки из пьяной галлюцинации.

Но «Актрисам» не нужны наши симпатии и безразличны антипатии. Двуличные критики на премьере артхаусного фильма ругают его за спиной режиссера, а в лицо поздравляют с успехом в Каннах. Сидящая рядом с ними актриса Оксана (Полина Пушкарук), выбывшая из искусства по беременности, заявляет пишущим мерзавцам, что фильм не для них, а для актеров. Французский режиссер дает наставление труппе перед премьерным показом — играть для себя, а не для зрителей в зале. Зрители перетопчутся. Не для них эта роза цвела. Серьезно, Федор? Вот даже без дюжевского крика души: «Я ради вашего удивления и досуга жизнью рискую!»

Видеопрокат

Справедливо это или нет, богема не может снимать о себе в жанре производственной драмы, если только у персонажей от трудов буквально не идет кровь, как у барабанщика в «Одержимости», чтобы мы видели — он действительно пашет, а не любуется собой у барабанной установки. Хорошие фильмы об актерах всегда о чем-то другом. «Компаньоны» — прощальная гастроль Роберта Олтмана, который в восемьдесят лет вглядывается в свою смерть. «Театр» по Моэму (и советская версия, и фильм Иштвана Сабо) — феминистский дискурс о кризисе среднего возраста. Великий и неизвестный в России канадский сериал «Пращи и стрелы», написанный актерами про актеров, — о борьбе некоммерческого искусства за выживание.

«Актрисы» — сериал о самом себе, автопортрет в интерьере, практически онанизм.

При всей надменности, драматургическом мелководье, суетливости капустника, где служители Мельпомены орут дурными голосами, устраивая истерику за истерикой, а может быть, именно благодаря этому, сериал наделен очарованием автокатастрофы. Даже если Бондарчук и Андреева ничего подобного не хотели, у них получился почти идеальный крауд-плизер, стыдное удовольствие для почтеннейшей публики. Все трахаются, интригуют, скандалят, переигрывают на разрыв аорты, бьют себя кулаком в грудь, остервенело сверкая глазами: «Я не артистка! Актриса я, актриса!» Чу! Я слышу пушек гром. Аплодировать не хочется, но почтим своим вниманием.