Приключение, Фэнтези, Комедия |
Карлус Диегис |
31 января 2003 |
1 час 50 минут |
Богу нужно завербовать еще одного святого и назначить его своим заместителем, чтобы создатель наконец смог уйти в отпуск и спокойно плыть по Вселенной, среди галактик, наблюдая за взрывами звезд (пщщ! пщщ!). С этой целью он и материализуется на земле (а именно в Бразилии, где живет его кандидат в святые) в человеческом обличии. Из соломинки этой идеи получается кино, похожее на неспешно плывущий, переливающийся нежными красками мыльный пузырь. И это тонкая работа. Ведь неимоверно легко было ее испортить («Я создал мир таким прекрасным, но вы, люди, всегда все портите!», если цитировать бога). Можно было облить всех пафосом с едким химическим душком. Или подсунуть сдувшуюся резиновую комедию. Но вышел чудесный по форме, иронично поблескивающий – с одного боку притча, с другого роуд-муви – мыльный шар. И стоило выпустить его именно туда – в восхитительный хаос и безмятежную разруху бразильских дорог и трущоб. Туда, где сын хозяина автосервиса спускает колеса машин, а его папаша берет с клиентов «чуток побольше», так как чинит поломку в святое время – обеденное. Туда, где дочь водителя грузовика сбегает из дома, потому что единственное близкое ей существо – призрак матери – строго говоря, не существует. Где нищие уже не просят милостыню, а продают своих детей, тогда как дети продают все остальное. И где можно звонить в Божественную администрацию и слышать в трубке: «Нажмите 1, если вы христианин; 2 – если вы буддист, 3 – если...» Вбирая в себя эти осколки, мыльный пузырь и впрямь потянет на чудо. Или на фокус, на худой конец.
А мыльный он еще и потому, что играющие в фильме бразильские актеры, естественно, снимались в канонических бразильских сериалах. Но Антонио Фагундесу это скорее помогло в трудном деле очеловечивания бога. Его своенравный и самодовольный бог, с не слишком аккуратной седой щетиной, в клетчатой рубашке и с рюкзаком за плечами, на самом деле ближе к богам древних греков – обладавшим той же смесью эгоизма и обаяния. Впрочем, это сейчас он таков, а в молодости много самоутверждался, совершая чудеса, – в этом бог признается разгильдяю и эпикурейцу Таоке, который сопровождает его в поисках святого-заместителя, надеясь на небольшое чудо, имеющее денежный эквивалент. Но теперь бог творить чудеса отказывается: «Это слишком сложно. Приходится согласовывать многие вещи, подправлять то тут, то там. И потом, я хочу, чтобы люди любили меня таким, какой я есть». Хотя иногда он все же допускает исключения, придумывая себе оправдание, мол, фокус – это не чудо.
Замечательные диалоги, которых полно в фильме, начинает, как правило, Таока, методично действующий богу на нервы своей болтовней.
- Слушай, а что ты делал все время, пока не создал наш мир?
- Идиот! Тогда еще не было времени, я создал его вместе с вами, – отвечает бог, как заправский схоласт.
- Ты придумал корову, но это мы, люди, назвали ее так. Ко-ро-ва, – напоминает Таока.
- (С блаженной улыбкой.) Мне кажется, нет ничего более подходящего для нее, чем это имя.
Если Таока разводит бога на разговоры, то Мада (та самая дочь водителя грузовика, увязавшаяся за ними и не посвященная в миссию путешествия «профессора») провоцирует его на чувства. Потому что это притча о любви и одиночестве. «Знаешь, ты не обижайся, но я бы свои 23 года 5 месяцев и 17 дней не променял на твои квадриллионы лет», – говорит богу Таока. «Я иногда с ним разговариваю, – кивает на плакатик с голубоглазым Иисусом шарлатан, который вызывает души умерших на сайт в интернете. – Разговариваешь? – Да. Все было неправильно. Это отец должен жертвовать собой для сына, а не наоборот». «У тебя нет сердца!» – бросает «профессору» Мада. «Это я его придумал», – спокойно отвечает он. Но продержаться в своем спокойствии богу удается только до концерта обкурившейся рок-группы. Он все еще находит трогательными попытки людей подражать ему – тоже творить.
И богу тоже нужны зрители: кто-то же должен восхищаться божественными пузырями, которые он выдувает.
- Вот рассветы у тебя хорошо получаются.
- Рад, что тебе нравится. Иногда мне кажется, это всем безразлично.
И даже неважно, если эти зрители в конце концов окажутся атеистами.