Режиссер Валерий Фокин, композитор Александр Бакши и художник Александр Боровский — команда, создавшая знаменитые «Нумер в гостинице города NN», «Превращение», «Шинель», — сработала в «Сатириконе» моноспектакль Константина Райкина. Сценическое переложение повести Достоевского «Записки из подполья» в исполнении Райкина оборачивается грандиозным сеансом обличения низости человеческой природы.
| Моноспектакль |
| 12+ |
| Валерий Фокин |
| 1 час 30 минут |
Участники
Как вам спектакль?
Рецензия Афиши
Сцена «Сатирикона» закрыта глухой стеной, актеру оставлена узкая полоска авансцены. Райкин выходит перед стеной с книгой в руках, открывает ее наугад — и зачитывается. Публика привлекает его внимание смехом. Удивительная реакция, принимая во внимание, что после картины 1976 года «Труффальдино из Бергамо» других комедийных ролей он не играл. «Я не только злым, но даже и ничем не сумел сделаться, — обращается он к залу, — ни злым, ни добрым, ни подлецом, ни честным, ни героем, ни насекомым». На «насекомом» переглядываются те, кто помнит его в «Превращении», сделанном той же командой — режиссер Фокин, композитор Бакши, — там он превращался в насекомое. Вообще, нравственные мутации, подвалы сознания — давний предмет исследования Райкина. В нем не хватало только «Записок из подполья».
Райкин читает книгу вслух. Откладывает, как бы примеривается к тексту, потом ныряет в него с головой — и тогда об актере Райкине забываешь напрочь. В стене появляется дверь, другая — из одной появляется трио музыкантов, за другой Райкин исчезает, чтобы переодеться в потертый халат. По стене летит анимационный мокрый снег и бродят тени. Первую отбрасывает он сам. Тень отделяется от него и растет подобно тому, как растут его гордыня и презрение к себе. Он ищет истоки своей муки в молодости — тогда, обиженный товарищами, он отомстил за унижение беззащитной проститутке Лизе. На стене рождается тень Лизы. Он хлещет ее словами, и тень встает со стула и понуро уходит. Снова рождается и уходит. Целая вереница Лиз проходит через него, возбуждая в нем поток самообвинений. «Это болезнь, настоящая, полная болезнь. Для человеческого обихода слишком было бы достаточно обыкновенного человеческого сознания, то есть вполовину меньше той порции, которая достается на долю развитого человека нашего несчастного столетия».
Райкин исполнил диагноз самым грандиозным образом. Но он не только выдающийся актер — еще и моралист. В финале он выходит из образа: «Ведь я только доводил в моей жизни до крайности то, что вы не осмеливались доводить и до половины да еще трусость свою принимали за благоразумие. Так что я, пожалуй, еще живее вас выхожу. Да взгляните пристальнее!» Обличения, скажем прямо, вечера не украшают, хотя и не в силах его испортить.
На премьеру привезли пожилую женщину. Это было душераздирающее зрелище — женщина с трудом поднималась по лестнице к театру. Там ее ждала инвалидная коляска, но в театре предстояла еще одна лестница, круче прежней. Я вспомнила о женщине, когда в конце зал подхватился на ноги — и те, кто помнит Труффальдино, и те, кто видел Грегора Замзу, — и аплодировал стоя. Я вспомнила о женщине и позавидовала: вряд ли, когда я буду в ее возрасте и состоянии, найдется другой такой спектакль, ради которого стоит встать и идти — даже когда ноги уже не носят.
Отзывы
Сразу же хочу предупредить тех, кто хочет посетить спектакль и рассчитывает приятно провести вечер в театре в компании талантливого актера, это спектакль не для этого. Вам предстоит тяжелая работа по психоанализу говна в человеческой душе. Вернее до какой мерзости и ничтожества может довести себя человек ненавидящий всех и себя в том числе. Поражаешься современности Достоевского, полное ощущение, что портреты написаны из сегодняшней жизни. Например, чиновник, который боится брать взятки и который ненавидит своих посетителей, находящий наибольшее в своей жизни наслаждение, если у него появляется возможность отфутболить их. Кто может сказать "я люблю Достоевского" (такого), если это не простое человеческое тщеславие, попытка сойти за умного, или любовь пациента к доктору-психиатру.
Пересказывать содержание спектакля не имеет смысла. Если вы готовы к тяжелой работе, то вперед, думаю спектакль не оставит вас равнодушным и точно будет полезен для души.
Вышедший из репертуара моноспектакль, в котором Константин Райкин выжимал всё возможное из посредственного текста Достоевского (не зря Набоков называл «Записки из подполья» квинтэссенцией достоевщины). Благодаря К. А. образ героя приобретал выпуклость, которой он лишен в повести.
Постановка - чтение "Записок из подполья" Достоевского. Я читала и читаю Достоевского и критические статьи о его произведениях, возможно (не помню) в школе читала и "Записки из подполья". Честно, я запуталась в логике изложения мыслей Главного Героя произведения Константином Аркадьевичем, я слушала ритм, отдельные слова, тембр речи, какими элементами и способами текст преподнесен. Если любите игру Константина Аркадьевича, сходите. Как произведение, так и спектакль - переосмысление бытия, новый взгляд на жизнь "маленького" человека.
…Зрительный зал в ожидании. Голос Константина Райкина убедительно просит Вас выключить мобильные телефоны. Все как обычно. Кроме одного - неожиданно этот человек стремительно взлетает на сцену – нет ни намека на 19 век: современный костюм, современная речь, современный человек с обаятельной улыбкой и томиком Достоевского. И он начинает свой обычный диалог с залом. Он просто начинает будоражить ваше сознание, трогать ваш пульс и заботливо поправлять повязку из стереотипов о театре, актерах, спектакле, жизни, на вашей голове.
Моноспектакль «Вечер с Достоевским» - это переложение Валерием Фокиным памфлета «Записки из подполья» Федора Михайловича. Спектакль разделен на две части, каждая из которых воспринимается совершенно по-разному и каждая, как отдельный мини-спектакль. Первая – это вскрытие вен цивилизации, это разговор о главном: о религии, о человеке, о жизни. Этот взгляд классика пугает своей правотой, сразу становится как-то неудобно и за свои мысли, и за свое понимание жизни, которое вдруг в некоторых местах обнаруживает явные прорехи. Этот «больной, злой и непривлекательный человек» под звуки африканского барабана и немыслимых музыкальных импровизаций начинает говорить, объяснять, кричать, танцевать, метаться по сцене. Райкин то тихо, вкрадчиво беседует с вами, и вы запускаете его к себе в душу, то начинает громко говорить в микрофон - психологический прием активизации внимания на главном, когда по сути, главное все.
Огромную роль играют декорации, которых «нет». Пустая, вытянутая сцена, уменьшенная донельзя (хотя истинный театрал подтвердит, что сцена в «Сатириконе» - одна из самых больших в Москве) создает впечатление замкнутости жизни и момента, когда уже некуда отступать и нужно говорить, объяснять, заставлять поверить. Почти весь спектакль в зрительном зале не гаснет свет - мы под пристальным взглядом Достоевского, мысли которого входят в нашу голову речитативом, криком врываются в душу. Страшно, Господа…
Вторая часть поражает своим временным спокойствием. Она, безусловно, легче для восприятия, даже психологически. Подпольный человек рассказывает свою историю утонченного мучения заблудшей души, историю взаимоотношений с проституткой Лизой. Здесь он уже гораздо ближе к зрителю, он как бы смотрит на все произошедшее со стороны, из будущего. Невероятное впечатление производят тени, вырастающие за спиной Подпольного: тень проститутки, тень человека, тень совести, тень жизни. И именно в этот момент кажется, что этот злой, циничный подпольный человек страдает. Страдает душевно и не может найти выхода. Но вот в чем вопрос: а есть ли душа? Словно скальпелем снимает герой с себя словами полотно жизни, и что мы видим - души нет. Она умерла. Или не рождалась вовсе.
«Стало быть, это уж не литература, а исправительное наказание…» - пишет Достоевский. Спектакль позволяет пережить некий модерновый катарсис: на свежие раны Райкин своим талантом накладывает шов, не позволяя зрителю уйти опустошенным.
Вечер с Достоевским окончен. Но вот парадокс: занавеса нет не только в декорациях, занавеса нет и в жизни, потому что вопросы, поднятые автором, режиссером и актером - вечные. Опустить занавес - значит расстаться с душой. Непозволительная роскошь для и так бездушного мира.
Мой вам совет - заканчивайте читать рецензии, сходите в Сатирикон и убедитесь сами насколько гениальной может быть игра.
Когда внутри тебя все переворачивается, и ты забываешь где находишься, вывод напрашивается сам собой: "струны души задеты, да так, что слышно звон". Говорить после спектакля не хочется. Да и не обязательно это, все и так понятно.
Послевкусие долгое и терпкое
Рекомендации для вас
Популярно сейчас
Афиша DailyВсе
