Спектакль

Абьюз

Абьюз - термин довольно широко описывающий насилие, всякое насилие. Тайминг премьеры по пьесе молодого драматурга Нат. Зайцевой, поставленной молодым же режиссером магистрантом ЦИМа - «сновидческий триллер о насилии в одной семье» - оказался идеальным. Информационный фон последнего времени - широко освещаемый харрасмент-скандал в Голливуде и окрестностях, флешмоб #яНебоюсьСказать - это только то, что у всех на языке. И это большая тема, о которой в нашем обществе ещё не начали толком говорить.
Так вот, такая актуальная, новая, молодая постановка - она - мучительна, с одной стороны, а с другой - недостаточно ужасна.
На сцене воспроизведено условное семейное гнездо с диваном и работающим телевизором. В этих декорациях постепенно проступает история Марины, пережившей травму в детстве и не пережившей её последствий.
Изверг-педофил-насильник папаша, которого покрывают его жены - омерзителен, но понятен и узнаваем. Дочь-жертва-молодая мать - тоже узнаваема, местами вызывает сочувствие, местами раздражение. Зачем ты дура, зачем это все, зачем не сильная и не можешь, зачем умираешь?
Есть удачные находки. Оператор и ее камера и снятые ею прямо здесь крупные планы - отлично работало.
Отчетлива тема еды - каждому персонажу соответствует что-то своё съедобное (муж Иван - чипсы, Марина и ее подруга Вера - сметанный торт и леденцы на палочках, психоаналитик - салат из огурцов, папаша - что-то жирное, чем можно упиваться и чавкать, красное вино в районе мамы в шелках); финальная сцена - день рождения - застолье и пиво; короче, тема еды раскрыта.
Такая натуралистичная история, психологически достоверная (местами), но не ужасная - и это сбивает. Её очень оживляет мегера в маске и зеленом костюме - бабушка-мама- судья-резонёр-наблюдатель-трикстер (прекрасная Ю. Шимолина). Она как-то склеивала и перенаправляла действие, особенно в пафосных/театрально-психологически нагруженных местах.
Вот эта липкая паутина семейной жизни, где «в каждом дому по кому», где «сор из избы не выносят», наша дремучесть и прямолинейность в отношениях, какой же это мрак и печаль.
Понятно, что нет ни советов, ни решений, ни выходов, и нет даже нормального языка для того, чтобы говорить об этом.
Повод для неудобного и важного разговора. Хотя театр, по-моему, состоялся.

Заранее оговоривая, что всё похоже на всё и потому нижеследующая параллель не претендует на резонность, хочу сообщить: через неделю после «Абьюза» сходила на Богомолова в МХТ и обнаружила, что спектакли чем-то похожи. Это довольная неожиданная для меня мысль, хотя что-то похожее я думала и 24 января, когда смотрела. В «Абьюзе» и спектах Богомолова в МХТ примерно одинаковое количество насилия и общий объект исследования — ужасы постсоветского пространства. Больше того, «Абьюз» и спектакли Богомолова в МХТ близки друг к другу по театральной форме. Насколько я понимаю историю театра, это всё такая брехтовская традиция, где довольно интенсивная актёрская игра постоянно разрывается простыми обнажениями приёма — персонажи-трикстеры, как Маска в «Абьюзе» или текст на экране у Богомолова, медиаразделение — сосуществование сценического действия и трансляции, прямая политическая работа с залом.

Почему «Абьюз» мне бесконечно более симпатичен?

Первое. Это критика изнутри, а не критика извне. Вот я в предыдущем посте написала про Богомолова как художника, внеположного социуму, — Зайцева позиционирует сеья ровно наоборот. Она вообще совершает здесь страшно важный ход, делая героев журналистами либеральной газеты, — то есть условно собой или большей частью зрителей ЦИМа. У нас ведь обычно как: проблемы вот этой социальной страты либо недостаточно «настоящие», надо писать про рабочих, либо авторы просто сами изначально из другой страты — как большинство представителей новой драмы, если я правильно понимаю. А тут устанавливаются отношения равенства и доверия между сценой и залом. Когда я эту мысль озвучила на обсуждении, Зайцева горячо закивала. Прекрасно, что это отрефлексированный ход.

Второе. Никакой эстетики российского шансона. Спектакль в хорошем смысле выхолощенный. И пространство, и речь — максимально обнулённые. Даже мата, по-моему, нет ни разу. Даже песни пошлые — и те поют на немецком, а не на русском. Вот это очищение спектакля от возможности чистой и тупой радости узнавания, которая как приём часто свидетельствует о поверхностном понимании культуры авторами, — очень хорошо. Единственное, в чём узнавание должно сработать, — маска из передачи «Моя семья» на трикстере. Но это смысловой приём, он к спектаклю много добавляет: трикстер озвучивает разные нормативные дискурсы, ну и вот эта параллель с телевизором, причём из отчасти забытого уже времени — да, правильно.

Третье. «Абьюз» предлагает альтернативу эстетике российского шансона и ужасам постсоветского пространства. Что важно: я не имею в виду, что альтернатива эта — главная героиня. Она, жертва насилия, — и за смелость тут нужно похвалить — показана человеком довольно тяжелым, неоднозначным. Альтернатива — это собственно авторский голос. Зайцева и Комаров ни разу, по-моему, не промахиваются в местах, где им нужно «отразить» действительность, везде находят какое-то адекватное условное средство. Речь, например, о сценах застолья с предельно выразительными актами приёма пищи, об этом самом читосе в сцене подросткового секса, обо всех дискурсах Маски. Эти приёмы ни разу не скатываются в пошлость. Пошло шутить о пошлости нужно запретить. В «Абьюзе» всё наоборот очень умно и ненарочито: вот сюжет фильма Томаса Винтерберга как источник для спектакля, например. Можно опознать, а можно не опознать. Просто авторы сами так думают.

Ну и в принципе вот этот язык для разговора об абьюзе. Само название даже, да? Тут надо сказать, что я страшно боялась прийти и вместо спектакля увидеть материал для статьи на «Таких делах» или вообще в Вандерзине. То есть что-то, что перекодируется в чистый текст без особых потерь. Ничего подобного. «Абьюз» использует театральные возможности по максимуму — и это очень важный опыт для тех, кто до того про абьюз читал однообразные назидательные тексты, которые из чувственных ощущение генерируют разве что предельную усталость. Здесь доводят до истерического хохота, потом показывают кромешный ужас, неотличимый от собственной жизни (хотя бы пару сцен, проецируемых на себя, здесь найдёт каждый), — и так раз пятнадцать. Собственно, спектакль воспроизводит механизм абьюза — эмоциональные качели, на которых оказывается жертва насилия. Восприятие размывается, ориентиры теряются, границы между сном и действительностью, между собственными эмоциями и навязанными исчезают. Что происходит — непонятно. Акт рефлексии возможен только по выходу — из абьюза ли, со спектакля. А до того — чистый опыт.

Эта же установка на опыт оправдывает и вкрапления иронического модуса. Не знаю, кто как (видела отзывы зрителей, которые были возмущены смеющимися людьми), а я местами просто сгибалась и давилась. Назидательные статьи генерируют усталость как раз от своей серьёзности и предельной рациональности, а на спектакле ощущаешь себя живым человеком, который в разные моменты может чувствовать себя по-разному. Иногда смеяться над собой и над абсурдностью ситуации нашей с ужасами постсоветского пространства. Но именно так — не над другими тупыми зрителями / тупой властью, как это происходит у Богомолова; здесь ты смеёшься над ситуацией, в которую сам включён.

В общем, я просто надеюсь, что мы доживем до того великого дня, когда на основной сцене МХТ будут идти не спектакли Богомолова, а спектакли Комарова и Зайцевой. Если они сами конечно не против.

, если у тебя вместо внутреннего голоса - бабушка, читающая нотацию? Если ты чувствуешь себя грязной, ты чувствуешь тошноту, а в умных книгах написано, что это верные признаки растления в раннем детстве? Как понимать сны, в которых ты, пятилетняя, ложишься на живот, а твой родной отец тяжело дышит где-то рядом?
Как вести себя, если тебе нравятся и с тобой рядом оказываются только жестокие мужчины? Если они обращаются с тобой, как с неразумным существом? Если после каждой встречи с ними тебе нужен психотерапевт? Если тебя лишают права жить с твоим собственным ребенком после того, как ты забыла его в детском саду? Где найти слова, чтобы оправдаться перед собой, перед мужчинами, перед судом? Перехватывает горло. Слова кажутся неубедительными. Ты кажешься себе плохой, маленькой, грязной, грязной

Абьюз - иностранное, плохо известное в России слово. Оно пришло к нам из кабинета психотерапевта и означает насилие, регулярное психологическое или физическое насилие, совершаемое над близким человеком. Абьюз бывает в семье, бывает на работе, между друзьями, любовниками, соседями. Его совершает сильнейший, наделенный полномочиями. Слабый тихо страдает, не всегда четко осознавая, где любовь, где забота, пусть и чрезмерная, а где пресловутый абьюз. В русской традиции “бьет, значит любит”. У нас принято ругать детей за каждый шаг - “лучше перебдеть, чем недобдеть”. Вырастая в обстановке чрезмерной заботы, граничащей с насилием, человек плохо ощущает свои границы. Он привычно вступает в насильственные отношения, самостоятельно строя семью. Чаще всего, абьюзером становится мужчина. В его обязанности входит забота о жене, “обучение” ее семейной жизни. И лучше, если разница в возрасте между супругами поможет им играть роли “учитель” - “ученица”.

Драматург Наталья Зайцева в своей пьесе четко проговаривает несколько вариаций абьюза. Ошибиться невозможно: вот ровесники-коллеги, где она - подчиненная, он - гуру; вот ребенок и взрослый, вот пациент и психотерапевт, вот молодая жена и муж, годящийся ей в отцы. Все эти пары связаны семейными узами, и каждый герой исполняет несколько ролей. Жестко, нет, скорее жестоко, рисует схему кровных уз режиссер Иван Комаров, собравший актерскую команду мечты. Этот состав играет так, что от боли и стыда люди в зале закрывают глаза. Кто-то смеется, но это не радости смех, а конвульсии растревоженной травмы. “Абьюз” смотреть тяжело, а надо: только проработав свои травмы можно стать свободным. Или чуть свободнее - на один шажок

Был на спектакле 16.02.2020.
Рекомендую к просмотру. Хотя, если я правильно понял, в этот день игрались два последних спектакля, после чего "Абьюз" снимается с репертуара.
Спектакль посвящён теме насилия, сексуального насилия в семье.
Похвально обращение театра к такой непростой теме.
Смотреть спектакль довольно интересно. Правда конкретного посыла к зрителю я не уловил. Нам просто рассказали историю, а свое отношение к ней каждый должен выработать самостоятельно.

Действие развивается вокруг главной героини, Марины, что называется, с разных сторон и в разные временные отрезки её жизни, постепенно вырисовывая зрителю общую картину происходящего.

Для меня спектакль был полезен. Что означает понятие "абьюз" до спектакля я не знал. Так что получилось расширить свой кругозор.

Из особенностей спектакля можно отметить применение видеосъемки, которую осуществляет один из актеров. Крупные планы проецируется на большой экран и придают спектаклю определённую долю напряжённости.
Интересная придумка с телевизором, по которому идёт программа "Моя семья" с Валерием Комиссаровым. Помните такую? А на сцене воплощением героя этой программы, лицо которого всегда скрывала маска, стала актриса Юлия Шимолина, которая мне очень запомнилась. Выразительное, интереснейшее лицо у Юлии. Её основной ролью в этом спектакле стала роль Маски, роль своего рода ведущего спектакля, которая ей, однозначно, удалась.

Абьюз
Вот спектакль, попадая на который – не выпадаешь из жизни.
Напротив, погружаешься в максимально сгущенную ее версию. Аккуратно обставленная светлая квартира с видом на многоэтажки и дачный дом с длинным деревянным столом – вот два взаимосвязанных топоса спектакля. Они замыкают в себе историю одной семьи.
Перемещаясь между ними, зритель следует за судьбой главной героини спектакля - Марины. Он оказывается в мелькающем словно сквозь мутное стекло прошлом. В болезненном настоящем. Становится участником судьбоносного, страшного суда. Погружается в реальность тяжелого, вязкого сна. Он двигается за воспаленной, обрывающейся мыслью девушки, спотыкается по стопам за ребенком, которого когда-то сильно обидели. Неисправимо обидели. Или эта обида – продолжение истощающего силы сна?

Жизнь героини – ранящая резкостью линий иллюстрация непонятного, еще не прижившегося в русском языке термина абьюз. А-б-ь-ю-з. Эти 5 букв, набранные на латинской клавиатуре и выкрашенные в ядовито зеленый цвет, еще более непонятные и чуждые, мерцают за окнами квартиры Марины. Само же слово «абьюз», выкрикиваемое героем-трикстером (или материализовавшемся в человеческом теле тем самым невнятным «абьюзом»?), разрубает происходящее на динамичные эпизоды. Маска из телепрограммы девяностых «Моя семья» будто наделяет его правом играть роль модератора. И зритель признает его право расставлять тактовые черты. Затем - смысловые акценты. После – точки.

Иван Комаров совместно с драматургом Натальей Зайцевой делали спектакль по мотивам реальной истории. Их совместное исследование проблемы домашнего насилия нельзя назвать искусственным. Оно нарочито театрально, но театрализация – лишь прием. Молодые люди сценическими средствами подключают своего зрителя к доминирующей эмоции. Их задача – вылепить болезненное мировосприятие человека с оголенной кожей. Это им удается в каждой сцене.
И не только это. У Комарова немного спектаклей (помимо «Абьюза» - «Баал», где уровень психологизма настолько же высок). Но же заметно: Комаров смотрит на материал для постановки и как тонко чувствующий художник, и как глубоко переживающий человек своего времени. Но он еще и умеет обнажить и высвободить чувственность зрителя – чтобы вести с ним открытый и откровенный диалог на сценическом языке.